Ольга Федоровна Берггольц – ученица 117 единой трудовой школы Семья Берггольц проживала на Палевском проспекте 6/2, сейчас это дома 8-10 по пр. Елизарова. О.Ф.Берггольц родилась 16 мая 1910 года в семье студента медика Федора Христофоровича Берггольца и мещанки города Рязани Марии Тимофеевны Грустилиной. Дед Христофор Фридрихович Берггольц был лютеранином, приписанным к служилому окладу города Риги, в Петербург прибыл на заработки в 1879 году и устроился на Александро-Невскую мануфактуру К.Я.Паля. За Невской заставой он построил деревянный дом, где позже будет жить семья сына. Дом будет разобран на дрова в годы блокады Ленинграда. Ольга Берггольц училась в 117 трудовой школе с 1922 по 1926 гг. В дневниковой тетради О.Берггольц, опубликованной в сборнике «Так хочется мир обнять», будущая поэтесса напишет: «А все-таки грустно будет расставаться с учителями, подругами, а главное с Дмитрием Васильевичем и Таней». Дневник школьницы Ольги Берггольц пронизывает чувство открытости, единства с природой. Её дневниковые записи относятся к той переходной поре жизни, когда детство еще не ушло, а юность пока не наступила, начинается вхождение в мир взрослых людей: «Боже! Мне 13 лет. Через три года я буду «барышней». И тогда,- прости - прощай все наши игры и забавы! Как скоро промелькнет детство! Неужели я буду взрослая? Как мне этого не хочется!» В отроческие годы Ольгу Берггольц начинают занимать вопросы дальнейшего выбора пути. Вопрос о выборе призвания, вставший перед Ольгой, был решен в пользу поэтического назначения: «Скоро явится ко мне моя дивная муза с горячим огнем вдохновения. Всякую минуту могу что-нибудь сочинить и подобрать рифму». Уже в 13-летнем возрасте Ольга Берггольц дает определение своего поэтического призвания: « Я не стремлюсь к славе… а к помощи, душевной помощи людям, я хочу утешать отчаявшихся, хочу людей возвращать к правде». Так с отроческих лет в Ольге Берггольц зрело понимание «врачующей» роли ее творчества. Стихи О. Ф. Берггольц стала писать в раннем детстве, примерно с 6-8 лет. В Пушкинском доме хранятся в рукописном виде ранние литературные опыты поэтессы (литературный школьный журнал за 1922 год). Свое первое стихотворение О. Берггольц, ученица 117 трудовой школы, напечатала о революции, о Ленине. Оно было опубликовано в заводской газете «Красный ткач». Успех стихотворения побудил юную поэтессу к революционному творчеству в ущерб лирическим темам. В дневниковых записях Ольги Берггольц чувствуется доброе и уважительнее отношение к учителям. Самым любимым учителем Ольги, о котором она вспоминала, был Дмитрий Васильевич Недачин, учитель литературы, именно ему она доверяет свои стихи, а учитель напишет в ее альбом своё теплое стихотворение. Прощание с I ступенью школы для Ольги будет грустным: она расставалась с любимым учителем. Ольга пишет в дневнике: «Поблагодарю его за участие, за теплое ко мне отношение, вырежу вензель Д.В. на парте и на ладони». В дневнике обозначен и круг чтения Берггольц: Ч.Диккенс, С.Я.Надсон, М.Ю.Лермонтов, А.Н.Плещеев. Литература становится для нее источником радости. В «Ленинских искрах» от 1 мая 1925 г. школьный корреспондент 117 трудовой школы сообщает о подготовке к празднованию 1 Мая и о занятиях в литературно- художественном кружке, участницей которого была О. Берггольц. В школе работал литературный кружок имени М. Ю. Лермонтова с разными секциями: литературной, музыкальной, театральной, изобразительного искусства. Помимо занятий в секциях, ученики проводили еженедельное общее собрание, на котором решали текущие организационные вопросы, писали доклады на историко-литературные темы. В литературном кружке Ольга Берггольц вела отдел русской песни. А сама Ольга Федоровна, как и все ее одноклассники и даже некоторые учителя, участвовала в спектаклях. Ляля Берггольц (так её звали в детстве) в драмкружке сыграла роль Клеопатры и сочинила пьесу. В 1926 г. О.Берггольц оканчивает школу. Вот какие сведения нам удалось узнать о Берггольц Ольге Федоровне, ученице 117 трудовой школы.
Я шла к тебе, торжественная зрелость, На этот фронт у городских ворот. О.Ф.Берггольц. Где и как рождаются поэты? В городах и весях, в столице и глубинке, на людных трактах и узеньких тропинках. Но обязательно на переломах истории, на ее живых нервах, сплетенных в тугой узел, имя которому – «век и современный человек». Ленинградская поэтесса Ольга Федоровна Берггольц имела право сказать:
… и я Тобой становлюсь, Эпоха, И ты через сердце мое говоришь.
Поэтесса О.Ф.Берггольц создала не только блокадную оду великому городу, но и реквием его великим и в большинстве своем безымянным защитникам. В биографии многих выдающихся людей нашей Родины, кто жил и творил «на брегах Невы», были разные точки на карте, в разные годы - разные адреса. У судьбы, у жизни, у поэзии Ольги Берггольц адрес один: Петербург – Петроград – Ленинград. Ольга Федоровна Берггольц родилась 16 мая 1910 года, в канун белых петербургских ночей, за Невской заставой, которая на много верст протянулась вдоль левого берега Невы – труженицы. О.Ф. Берггольц была ровесницей своего отрочески юного и романтически окрыленного времени: О, годы первых весен большевистских, О, молодость прекрасная моя! Как рада я, что ты сумела слиться С могучей переделкой бытия, Что все ее дыхание большое В себя, как воздух, вобрала сполна, Что испытала собственной душою Все, чем горит,- борясь, мечтая, строя,- Моя, всегда крылатая, страна!
Ее единая жизнь с городом началась на заводах «Путиловец» и «Электросила», где она, студентка ленинградского университета, проходила журналистскую практику. В то время на «Электросиле» была лучшая в стране литературная группа. В 1934 году Ольга Берггольц взялась за создание истории этого завода. В 1930 г. О.Берггольц, как и многие советские писатели, по путевке комсомола уезжает на освоение казахстанской целины. В итоге в 1932 г. появился цикл ее очерков и повестей о Казахстане. Прочитав первую книгу Берггольц, писатель Максим Горький написал автору: « Все очень просто, без фокусов, без игры».
Война. Блокада. Война 1941г. Начало блокады Ленинграда. В эти тревожные дни Ольга Федоровна пережила свою первую блокадную утрату. В стареньком, до боли родном доме за Невской заставой умирала бабушка – Мария Ивановна Грустилина, «маленькая, вечно и споро работающая, ласково-ворчливая, добрая-добрая…». Так напишет о ней Берггольц в «Дневных звездах». Наступил зловещий сентябрь 1941 года. Город будто надел военную форму. Тревожная обстановка чувствовалась во всем: в звуках военной тревоги по радио, облике домов с заклеенными крест-накрест окнами и мертвенном молчании городского радио. И вот однажды, в феврале 1942 года, когда пульс города – ленинградский метроном – не бился уже несколько дней,- в черной «тарелке» радио послышалось легкое шуршание и треск. Это пробивался к людям чей-то слабый женский голос. И все услышали голос, который говорил стихами. Это были простые и безыскусственные слова, проникнутые общей горечью и надеждой:
Я говорю с тобой под свист снарядов, Угрюмым заревом озарена. Я говорю с тобой из Ленинграда, Страна моя, печальная страна…
Каким-то невероятным образом вдруг исчезла грань, столь привычная для литературного сочинения, грань между поэзией, жизнью и автором. Тело страдало, умирало, а душа жила! Слабый женский голос звучал твердо и не умолкал уже до конца войны! Как на боевой пост, морозными днями идет Ольга Федоровна в Дом радио, и снова звучит в эфире: «Внимание! Говорит Ленинград! Слушай нас, родная страна. У микрофона поэтесса Ольга Берггольц».
Я хочу говорить с тобою О тяжелой нашей вине, Так, чтоб больше не знать покоя Ни тебе, Товарищ, ни мне.
Ей хотелось буднично и просто сказать о страшной военной обстановке:
… Третья зона, дачный полустанок, У перрона – тихая сосна. Дым, туман… … фронт сегодня. Сотня метров До того, кто смерть готовит мне.
Город в стихах поэтессы, как живой организм, живёт, болеет, стонет, излечивается от ран:
Ленинград в декабре, Ленинград в декабре! О, как сталенки стонут на темной заре, Как угрюмо твое ледяное жилье, Как врагами изранено тело твое…
Тема блокадного города стала для О. Берггольц «темой победы жизни». Это была не частная тема, а небывалый опыт человечества, «величайшая моральная победа ленинградцев над вражеской блокадой еще до ее прорыва, когда в кольце, под постоянным прицелом врага они научились жить всей жизнью, научились по-новому радоваться небывалым родственным отношениям между чужими людьми. И над фактами трагического людского одичания восторжествовали факты невиданного человеколюбия и братства:
Я говорю как плоть твоя, народ, По праву разделенного страданья…
«На узенькой тропинке столкнулась с женщиной, тащившей на санках не гроб даже, а что-то вроде комодного ящика… Она тащила его, всем корпусом наклоняясь вперед, почти падая… Потом мы встали, обе взялись за веревку ее санок и перетащили гроб через бугорок, на котором он остановился», - вспоминала О.Ф.Берггольц. Необычное, новое, неожиданное возникло в людях в Ленинграде на пределе жизненных сил. Вот как писала об этом сама О.Ф.Берггольц из своей московской командировки в 1942 году, в которой она не смогла задержаться и несколько дней: « Свет, тепло, ванна, харчи – это все отлично, но… это вовсе не жизнь, это сумма удобств. Существовать, конечно, можно, но жить – нельзя. И нельзя жить именно после ленинградского быта, которое есть бытие, обнаженное, грозное, почти освобожденное от разной шелухи. Я только теперь ощутила, каким… воздухом мы дышали в Ленинграде… чистым». О.Берггольц было стыдно в трагические для ленинградцев дни быть вдали от героических земляков. Она на следующий же день командировки покидает Москву и возвращается в блокадный Ленинград. Ленинград – единственный в мире город, подвергшийся страшным пыткам блокадного времени. Не сумев взять город штурмом, Гитлер надеялся, что Ленинград «выжрет самого себя». Вымещая свой позор под Ленинградом на стариках, женщинах, детях, враг жестоко обстреливал город: днем бил шрапнелью, чтобы убивать людей, а ночью бил тяжелыми снарядами, чтобы разрушать дома со спящими людьми. О.Ф.Берггольц в мольбой в голосе попросит в поэтических строках не проходить безучастно, не жалеть огня и тепла души, протянуть руку помощи и участия. Знала, что именно так и поступает большинство ленинградцев. Поэтому тихо, но уверенно читала по блокадному радио:
Вечер. Воет, веет ветер, в городе темно. Ты идешь – тебе не светит ни одно окно. Слева – вьюга, справа – вьюга, вьюга в высоте… Не пройди же мимо друга в этой темноте. Если слышишь – кто-то шарит, сбился вдруг с пути,- Не жалей, включи фонарик, встань и посвети. Если можешь, даже руку протяни ему. Помоги в дороге другу, другу своему. (Стихи о друге.)
Лирика О.Берггольц периода блокады самого начала была мемориальной. Она понимала, что создает поэтический памятник, поэтому в своей поэзии никогда не спускалась до унылых нот. Сама же О.Ф.Берггольц болела тяжелой формой дистрофии - она сильно отекла, с трудом передвигалась и уже почти «легла», что в блокадной терминологии означало: человек безнадежен.
Чем она прожить сумела, Как ее судьбу понять? Находила силы – пела Там, где можно умирать,- с удивлением скажет о Берггольц Михаил Александрович Дудин. Пережив первую блокадную зиму, Ольга Федоровна все чаще выезжала на фронт. Ее голос сразу же узнавали. Ее, неистовую, легкую на подъем, быстро откликающуюся на любую просьбу выступить, горящую и зажигающую других, называли ленинградской Пассионарией:
Я хочу говорить с тобою О тяжелой нашей вине, Так, чтоб больше не знать покоя Ни тебе, товарищ, ни мне.
Январь 1944 года стал последним месяцем блокады. До ее полного снятия оставалось 27 дней. Город и его защитники готовились к решительной атаке, к полному разгрому врага. Ольга Федоровна Берггольц успевала бывать на Кировском заводе, на «Большевике», на заводе подземно-транспортного оборудования, своими выступлениями подбадривая, вливая силы в истощенных, но сильных духом ленинградцев, живших одной мечтой. Я счастлива. И все яснее мне, Что я всегда жила для этих дней, Для этого жестокого рассвета. И гордости своей не утаю, Что рядовым вошла в судьбу твою, Мой город, в званье твоего поэта.
В годы Великой Отечественной войны в осажденном немцами Ленинграде Ольга Фёдоровна Берггольц ежедневно работала на радио, что само по себе было огромным человеческим подвигом. Голос ее звучал голосом совести и мужества – голосом самого города. В это время поэтесса создала свои лучшие поэмы, посвященные защитникам Ленинграда: "Февральский дневник" (1942), "Ленинградскую поэму". В книге "Говорит Ленинград" О.Берггольц рассказывает о своей работе на радио во время войны. Это был настоящий памятник человеческому мужеству и несломленному духу. После войны ленинградцы увековечили память О.Ф.Берггольц. На улице Рубинштейна (д. 7), в доме, где жила поэтесса во время войны, открыта мемориальная доска, а еще один бронзовый барельеф ленинградской поэтессы установлен именно при входе в Дом радио. Непросто складывалась судьба Ольги Федоровны Берггольц и после Победы. Знаменитое постановление 1946 года о ленинградских журналах сказалось и на ней: О.Ф,Берггольц поставили в вину хорошее отношение к Анне Ахматовой и продолжение в мирное время темы военных людских страданий. Книгу «Говорит Ленинград» изъяли из библиотек. В ноябре 1948 года умер отец Федор Берггольц, всего год как вернувшийся в родной Ленинград. Этих потрясений Ольга Федоровна уже не сумела перенести с прежней стойкостью. В 1952 году она даже попала в психиатрическую лечебницу по причине алкогольной зависимости и написала там свою автобиографию.
И гордости своей не утаю, Что рядовым вошла в судьбу твою, Мой город,- в званье твоего поэта…
«Никто не забыт и ничто не забыто» О.Ф.Берггольц создала и главный реквием Ленинграда – надпись на стеле Пискаревского мемориального кладбища. Для этого у нее был страшный блокадный опыт – и жизненный, и профессиональный: обелиски в ее военных стихах, реквием «Памяти защитников», трагедия «Верность». То были строки книг. На мемориальном кладбище должен был заговорить камень – охраняющий мертвых и взывающий к живым. Никто не смог бы сказать об этом так, как сказала Берггольц. Она говорила «за всех, кто здесь погиб», по единственному праву – «по праву разделенного страданья». Сборник ее стихов в 1942 году покупали за 200-300 граммов хлеба, и выше этой цены для нее не существовало. Теперь слово должно было взойти на пьедестал памяти.
… Из недр души Я стих свой выдирала, Не пощадив живую ткань ее…
И Ольга Федоровна Берггольц едет на Пискаревское кладбище, куда свозили сотни тысяч трупов со всего города. Она видит уже готовую скульптуру Матери – Родины, как будто выполненную по ее строкам: «… над нами встанет бронзовая Слава, держа венок в обугленных руках», и пока еще беззвучную гранитную стену. «Но ведь кто-то должен был дать ей это – слова и голос»,- поняла она так жгуче - реально, что не написать уже было невозможно. И О.Ф.Берггольц находит слова, которые пульсируют как сердце. Могилы, могилы, могилы… Как армейский строй, но без воинских званий, без указания рода войск. Даты: 1941, 1942, 1943, 1944, 1945. И все – безымянные. Берггольц дает им одно общее имя, как высшее звание – ленинградцы. И глагол найдет: не «погибли», не «умерли», не «убиты», а удивительно точный: «Здесь лежат ленинградцы…» Надпись золотом в граните – на годы, десятилетия, может быть, на века. Она врезана не только в камень:
Здесь лежат ленинградцы. Здесь горожане – мужчины, женщины, дети. Рядом с ними солдаты-красноармейцы. Всею жизнью своею Они защищали тебя, Ленинград, Колыбель революции. Их имен благородных мы здесь перечислить не сможем, Так их много под вечной охраной гранита. Но знай, внимающий этим камням: Никто не забыт, и ничто не забыто…
…Так пусть же пред жизнью бессмертною вашей На этом печально-торжественном поле Вечно склоняет знамена народ благодарный, Родина-мать и город-герой Ленинград.
От огромного гонорара за эту работу Ольга Федоровна категорически отказалась. Она всегда говорила: «Это кладбище – мое!» А за собственное надгробие платят, а не получают. Ни в один из прижизненных сборников не включала О.Берггольц эти, написанные на кладбище, строки, считая, что единственное место их «публикации» - «на этом печально-торжественном поле». Сама О.Ф.Берггольц похоронена на Литераторских мостках Волкова кладбища, соединивших великие имена и века. Это место единения великих имен, их душ, место нашего покаяния перед ними. Это общий «памятник погибшим от судьбы»:
Все то, что создает любовь, отвага, верность, Как звездный луч идет от сердца к сердцу, Вперед на целые тысячелетья И прошлым не становится вовек… И мы сегодня с вами защищаем Все лучшее, что только было в мире, Все высшее, что он еще создаст.
Ольга Федоровна Берггольц – ученица 117 единой трудовой школы
ОтветитьУдалитьСемья Берггольц проживала на Палевском проспекте 6/2, сейчас это дома 8-10 по пр. Елизарова. О.Ф.Берггольц родилась 16 мая 1910 года в семье студента медика Федора Христофоровича Берггольца и мещанки города Рязани Марии Тимофеевны Грустилиной. Дед Христофор Фридрихович Берггольц был лютеранином, приписанным к служилому окладу города Риги, в Петербург прибыл на заработки в 1879 году и устроился на Александро-Невскую мануфактуру К.Я.Паля. За Невской заставой он построил деревянный дом, где позже будет жить семья сына. Дом будет разобран на дрова в годы блокады Ленинграда. Ольга Берггольц училась в 117 трудовой школе с 1922 по 1926 гг. В дневниковой тетради О.Берггольц, опубликованной в сборнике «Так хочется мир обнять», будущая поэтесса напишет: «А все-таки грустно будет расставаться с учителями, подругами, а главное с Дмитрием Васильевичем и Таней». Дневник школьницы Ольги Берггольц пронизывает чувство открытости, единства с природой. Её дневниковые записи относятся к той переходной поре жизни, когда детство еще не ушло, а юность пока не наступила, начинается вхождение в мир взрослых людей: «Боже! Мне 13 лет. Через три года я буду «барышней». И тогда,- прости - прощай все наши игры и забавы! Как скоро промелькнет детство! Неужели я буду взрослая? Как мне этого не хочется!»
В отроческие годы Ольгу Берггольц начинают занимать вопросы дальнейшего выбора пути. Вопрос о выборе призвания, вставший перед Ольгой, был решен в пользу поэтического назначения: «Скоро явится ко мне моя дивная муза с горячим огнем вдохновения. Всякую минуту могу что-нибудь сочинить и подобрать рифму». Уже в 13-летнем возрасте Ольга Берггольц дает определение своего поэтического призвания: « Я не стремлюсь к славе… а к помощи, душевной помощи людям, я хочу утешать отчаявшихся, хочу людей возвращать к правде». Так с отроческих лет в Ольге Берггольц зрело понимание «врачующей» роли ее творчества. Стихи О. Ф. Берггольц стала писать в раннем детстве, примерно с 6-8 лет. В Пушкинском доме хранятся в рукописном виде ранние литературные опыты поэтессы (литературный школьный журнал за 1922 год). Свое первое стихотворение О. Берггольц, ученица 117 трудовой школы, напечатала о революции, о Ленине. Оно было опубликовано в заводской газете «Красный ткач». Успех стихотворения побудил юную поэтессу к революционному творчеству в ущерб лирическим темам.
В дневниковых записях Ольги Берггольц чувствуется доброе и уважительнее отношение к учителям. Самым любимым учителем Ольги, о котором она вспоминала, был Дмитрий Васильевич Недачин, учитель литературы, именно ему она доверяет свои стихи, а учитель напишет в ее альбом своё теплое стихотворение. Прощание с I ступенью школы для Ольги будет грустным: она расставалась с любимым учителем. Ольга пишет в дневнике: «Поблагодарю его за участие, за теплое ко мне отношение, вырежу вензель Д.В. на парте и на ладони». В дневнике обозначен и круг чтения Берггольц: Ч.Диккенс, С.Я.Надсон, М.Ю.Лермонтов, А.Н.Плещеев. Литература становится для нее источником радости.
В «Ленинских искрах» от 1 мая 1925 г. школьный корреспондент 117 трудовой школы сообщает о подготовке к празднованию 1 Мая и о занятиях в литературно- художественном кружке, участницей которого была О. Берггольц. В школе работал литературный кружок имени М. Ю. Лермонтова с разными секциями: литературной, музыкальной, театральной, изобразительного искусства. Помимо занятий в секциях, ученики проводили еженедельное общее собрание, на котором решали текущие организационные вопросы, писали доклады на историко-литературные темы. В литературном кружке Ольга Берггольц вела отдел русской песни. А сама Ольга Федоровна, как и все ее одноклассники и даже некоторые учителя, участвовала в спектаклях. Ляля Берггольц (так её звали в детстве) в драмкружке сыграла роль Клеопатры и сочинила пьесу. В 1926 г. О.Берггольц оканчивает школу.
Вот какие сведения нам удалось узнать о Берггольц Ольге Федоровне, ученице 117 трудовой школы.
«И возвращусь опять»
ОтветитьУдалитьЯ шла к тебе, торжественная зрелость,
На этот фронт у городских ворот. О.Ф.Берггольц.
Где и как рождаются поэты? В городах и весях, в столице и глубинке, на людных трактах и узеньких тропинках. Но обязательно на переломах истории, на ее живых нервах, сплетенных в тугой узел, имя которому – «век и современный человек». Ленинградская поэтесса Ольга Федоровна Берггольц имела право сказать:
… и я Тобой становлюсь, Эпоха,
И ты через сердце мое говоришь.
Поэтесса О.Ф.Берггольц создала не только блокадную оду великому городу, но и реквием его великим и в большинстве своем безымянным защитникам. В биографии многих выдающихся людей нашей Родины, кто жил и творил «на брегах Невы», были разные точки на карте, в разные годы - разные адреса. У судьбы, у жизни, у поэзии Ольги Берггольц адрес один: Петербург – Петроград – Ленинград. Ольга Федоровна Берггольц родилась 16 мая 1910 года, в канун белых петербургских ночей, за Невской заставой, которая на много верст протянулась вдоль левого берега Невы – труженицы.
О.Ф. Берггольц была ровесницей своего отрочески юного и романтически окрыленного времени:
О, годы первых весен большевистских,
О, молодость прекрасная моя!
Как рада я, что ты сумела слиться
С могучей переделкой бытия,
Что все ее дыхание большое
В себя, как воздух, вобрала сполна,
Что испытала собственной душою
Все, чем горит,- борясь, мечтая, строя,-
Моя, всегда крылатая, страна!
Ее единая жизнь с городом началась на заводах «Путиловец» и «Электросила», где она, студентка ленинградского университета, проходила журналистскую практику. В то время на «Электросиле» была лучшая в стране литературная группа. В 1934 году Ольга Берггольц взялась за создание истории этого завода.
В 1930 г. О.Берггольц, как и многие советские писатели, по путевке комсомола уезжает на освоение казахстанской целины. В итоге в 1932 г. появился цикл ее очерков и повестей о Казахстане. Прочитав первую книгу Берггольц, писатель Максим Горький написал автору: « Все очень просто, без фокусов, без игры».
Война. Блокада.
ОтветитьУдалитьВойна 1941г. Начало блокады Ленинграда. В эти тревожные дни Ольга Федоровна пережила свою первую блокадную утрату. В стареньком, до боли родном доме за Невской заставой умирала бабушка – Мария Ивановна Грустилина, «маленькая, вечно и споро работающая, ласково-ворчливая, добрая-добрая…». Так напишет о ней Берггольц в «Дневных звездах». Наступил зловещий сентябрь 1941 года. Город будто надел военную форму. Тревожная обстановка чувствовалась во всем: в звуках военной тревоги по радио, облике домов с заклеенными крест-накрест окнами и мертвенном молчании городского радио. И вот однажды, в феврале 1942 года, когда пульс города – ленинградский метроном – не бился уже несколько дней,- в черной «тарелке» радио послышалось легкое шуршание и треск. Это пробивался к людям чей-то слабый женский голос. И все услышали голос, который говорил стихами. Это были простые и безыскусственные слова, проникнутые общей горечью и надеждой:
Я говорю с тобой под свист снарядов,
Угрюмым заревом озарена.
Я говорю с тобой из Ленинграда,
Страна моя, печальная страна…
Каким-то невероятным образом вдруг исчезла грань, столь привычная для литературного сочинения, грань между поэзией, жизнью и автором. Тело страдало, умирало, а душа жила! Слабый женский голос звучал твердо и не умолкал уже до конца войны! Как на боевой пост, морозными днями идет Ольга Федоровна в Дом радио, и снова звучит в эфире: «Внимание! Говорит Ленинград! Слушай нас, родная страна. У микрофона поэтесса Ольга Берггольц».
Я хочу говорить с тобою
О тяжелой нашей вине,
Так, чтоб больше не знать покоя
Ни тебе, Товарищ, ни мне.
Ей хотелось буднично и просто сказать о страшной военной обстановке:
… Третья зона, дачный полустанок,
У перрона – тихая сосна.
Дым, туман…
… фронт сегодня. Сотня метров
До того, кто смерть готовит мне.
Город в стихах поэтессы, как живой организм, живёт, болеет, стонет, излечивается от ран:
Ленинград в декабре, Ленинград в декабре!
О, как сталенки стонут на темной заре,
Как угрюмо твое ледяное жилье,
Как врагами изранено тело твое…
Тема блокадного города стала для О. Берггольц «темой победы жизни». Это была не частная тема, а небывалый опыт человечества, «величайшая моральная победа ленинградцев над вражеской блокадой еще до ее прорыва, когда в кольце, под постоянным прицелом врага они научились жить всей жизнью, научились по-новому радоваться небывалым родственным отношениям между чужими людьми. И над фактами трагического людского одичания восторжествовали факты невиданного человеколюбия и братства:
Я говорю как плоть твоя, народ,
По праву разделенного страданья…
«На узенькой тропинке столкнулась с женщиной, тащившей на санках не гроб даже, а что-то вроде комодного ящика… Она тащила его, всем корпусом наклоняясь вперед, почти падая… Потом мы встали, обе взялись за веревку ее санок и перетащили гроб через бугорок, на котором он остановился», - вспоминала О.Ф.Берггольц.
ОтветитьУдалитьНеобычное, новое, неожиданное возникло в людях в Ленинграде на пределе жизненных сил. Вот как писала об этом сама О.Ф.Берггольц из своей московской командировки в 1942 году, в которой она не смогла задержаться и несколько дней: « Свет, тепло, ванна, харчи – это все отлично, но… это вовсе не жизнь, это сумма удобств. Существовать, конечно, можно, но жить – нельзя. И нельзя жить именно после ленинградского быта, которое есть бытие, обнаженное, грозное, почти освобожденное от разной шелухи. Я только теперь ощутила, каким… воздухом мы дышали в Ленинграде… чистым». О.Берггольц было стыдно в трагические для ленинградцев дни быть вдали от героических земляков. Она на следующий же день командировки покидает Москву и возвращается в блокадный Ленинград.
Ленинград – единственный в мире город, подвергшийся страшным пыткам блокадного времени. Не сумев взять город штурмом, Гитлер надеялся, что Ленинград «выжрет самого себя». Вымещая свой позор под Ленинградом на стариках, женщинах, детях, враг жестоко обстреливал город: днем бил шрапнелью, чтобы убивать людей, а ночью бил тяжелыми снарядами, чтобы разрушать дома со спящими людьми. О.Ф.Берггольц в мольбой в голосе попросит в поэтических строках не проходить безучастно, не жалеть огня и тепла души, протянуть руку помощи и участия. Знала, что именно так и поступает большинство ленинградцев. Поэтому тихо, но уверенно читала по блокадному радио:
Вечер. Воет, веет ветер, в городе темно.
Ты идешь – тебе не светит ни одно окно.
Слева – вьюга, справа – вьюга, вьюга в высоте…
Не пройди же мимо друга в этой темноте.
Если слышишь – кто-то шарит, сбился вдруг с пути,-
Не жалей, включи фонарик, встань и посвети.
Если можешь, даже руку протяни ему.
Помоги в дороге другу, другу своему.
(Стихи о друге.)
Лирика О.Берггольц периода блокады самого начала была мемориальной. Она понимала, что создает поэтический памятник, поэтому в своей поэзии никогда не спускалась до унылых нот. Сама же О.Ф.Берггольц болела тяжелой формой дистрофии - она сильно отекла, с трудом передвигалась и уже почти «легла», что в блокадной терминологии означало: человек безнадежен.
ОтветитьУдалитьЧем она прожить сумела,
Как ее судьбу понять?
Находила силы – пела
Там, где можно умирать,-
с удивлением скажет о Берггольц Михаил Александрович Дудин.
Пережив первую блокадную зиму, Ольга Федоровна все чаще выезжала на фронт. Ее голос сразу же узнавали. Ее, неистовую, легкую на подъем, быстро откликающуюся на любую просьбу выступить, горящую и зажигающую других, называли ленинградской Пассионарией:
Я хочу говорить с тобою
О тяжелой нашей вине,
Так, чтоб больше не знать покоя
Ни тебе, товарищ, ни мне.
Январь 1944 года стал последним месяцем блокады. До ее полного снятия оставалось 27 дней. Город и его защитники готовились к решительной атаке, к полному разгрому врага. Ольга Федоровна Берггольц успевала бывать на Кировском заводе, на «Большевике», на заводе подземно-транспортного оборудования, своими выступлениями подбадривая, вливая силы в истощенных, но сильных духом ленинградцев, живших одной мечтой.
Я счастлива. И все яснее мне,
Что я всегда жила для этих дней,
Для этого жестокого рассвета.
И гордости своей не утаю,
Что рядовым вошла в судьбу твою,
Мой город, в званье твоего поэта.
В годы Великой Отечественной войны в осажденном немцами Ленинграде Ольга Фёдоровна Берггольц ежедневно работала на радио, что само по себе было огромным человеческим подвигом. Голос ее звучал голосом совести и мужества – голосом самого города. В это время поэтесса создала свои лучшие поэмы, посвященные защитникам Ленинграда: "Февральский дневник" (1942), "Ленинградскую поэму".
В книге "Говорит Ленинград" О.Берггольц рассказывает о своей работе на радио во время войны. Это был настоящий памятник человеческому мужеству и несломленному духу. После войны ленинградцы увековечили память О.Ф.Берггольц. На улице Рубинштейна (д. 7), в доме, где жила поэтесса во время войны, открыта мемориальная доска, а еще один бронзовый барельеф ленинградской поэтессы установлен именно при входе в Дом радио.
Непросто складывалась судьба Ольги Федоровны Берггольц и после Победы. Знаменитое постановление 1946 года о ленинградских журналах сказалось и на ней: О.Ф,Берггольц поставили в вину хорошее отношение к Анне Ахматовой и продолжение в мирное время темы военных людских страданий. Книгу «Говорит Ленинград» изъяли из библиотек. В ноябре 1948 года умер отец Федор Берггольц, всего год как вернувшийся в родной Ленинград. Этих потрясений Ольга Федоровна уже не сумела перенести с прежней стойкостью. В 1952 году она даже попала в психиатрическую лечебницу по причине алкогольной зависимости и написала там свою автобиографию.
И гордости своей не утаю,
Что рядовым вошла в судьбу твою,
Мой город,- в званье твоего поэта…
«Никто не забыт и ничто не забыто»
ОтветитьУдалитьО.Ф.Берггольц создала и главный реквием Ленинграда – надпись на стеле Пискаревского мемориального кладбища. Для этого у нее был страшный блокадный опыт – и жизненный, и профессиональный: обелиски в ее военных стихах, реквием «Памяти защитников», трагедия «Верность». То были строки книг. На мемориальном кладбище должен был заговорить камень – охраняющий мертвых и взывающий к живым. Никто не смог бы сказать об этом так, как сказала Берггольц. Она говорила «за всех, кто здесь погиб», по единственному праву – «по праву разделенного страданья». Сборник ее стихов в 1942 году покупали за 200-300 граммов хлеба, и выше этой цены для нее не существовало. Теперь слово должно было взойти на пьедестал памяти.
… Из недр души
Я стих свой выдирала,
Не пощадив живую ткань ее…
И Ольга Федоровна Берггольц едет на Пискаревское кладбище, куда свозили сотни тысяч трупов со всего города. Она видит уже готовую скульптуру Матери – Родины, как будто выполненную по ее строкам: «… над нами встанет бронзовая Слава, держа венок в обугленных руках», и пока еще беззвучную гранитную стену. «Но ведь кто-то должен был дать ей это – слова и голос»,- поняла она так жгуче - реально, что не написать уже было невозможно. И О.Ф.Берггольц находит слова, которые пульсируют как сердце. Могилы, могилы, могилы… Как армейский строй, но без воинских званий, без указания рода войск. Даты: 1941, 1942, 1943, 1944, 1945. И все – безымянные. Берггольц дает им одно общее имя, как высшее звание – ленинградцы. И глагол найдет: не «погибли», не «умерли», не «убиты», а удивительно точный: «Здесь лежат ленинградцы…»
Надпись золотом в граните – на годы, десятилетия, может быть, на века. Она врезана не только в камень:
Здесь лежат ленинградцы.
Здесь горожане – мужчины, женщины, дети.
Рядом с ними солдаты-красноармейцы.
Всею жизнью своею
Они защищали тебя, Ленинград,
Колыбель революции.
Их имен благородных мы здесь перечислить не сможем,
Так их много под вечной охраной гранита.
Но знай, внимающий этим камням:
Никто не забыт, и ничто не забыто…
…Так пусть же пред жизнью бессмертною вашей
На этом печально-торжественном поле
Вечно склоняет знамена народ благодарный,
Родина-мать и город-герой Ленинград.
От огромного гонорара за эту работу Ольга Федоровна категорически отказалась. Она всегда говорила: «Это кладбище – мое!» А за собственное надгробие платят, а не получают.
Ни в один из прижизненных сборников не включала О.Берггольц эти, написанные на кладбище, строки, считая, что единственное место их «публикации» - «на этом печально-торжественном поле».
Сама О.Ф.Берггольц похоронена на Литераторских мостках Волкова кладбища, соединивших великие имена и века. Это место единения великих имен, их душ, место нашего покаяния перед ними. Это общий «памятник погибшим от судьбы»:
Все то, что создает любовь, отвага, верность,
Как звездный луч идет от сердца к сердцу,
Вперед на целые тысячелетья
И прошлым не становится вовек…
И мы сегодня с вами защищаем
Все лучшее, что только было в мире,
Все высшее, что он еще создаст.